Неточные совпадения
Путь А.И. Мерзлякова начинался от фанзы удэгейца Сиу Ху и шел прямо
на восток, пересекая несколько маленьких перевальчиков. Перейдя речку Хуля, он повернул к северо-востоку, затем пересек еще одну реку — Шооми (в верховьях) — и через 3 суток
вышел на реку Кулумбе. Здесь, около скалы Мафа, он где-то видел выходы каменного угля
на поверхность. После перевала по другой безымянной горной речке он пришел
на реку Найну, прямо к корейским фанзам.
Когда взошло солнце, мы сняли палатки, уложили нарты, оделись потеплее и пошли вниз по реке Ляоленгоузе, имеющей вид порожистой горной речки с руслом, заваленным колодником и камнями. Километров в 15 от перевала Маака Ляоленгоуза соединяется с другой речкой, которая течет с северо-востока и которую удэгейцы называют Мыге. По ней можно
выйти на реку Тахобе, где живут солоны. По словам Сунцая, перевал там через Сихотэ-Алинь низкий, подъем и спуск длинные, пологие.
Ночью, перед рассветом, меня разбудил караульный и доложил, что
на небе видна «звезда с хвостом». Спать мне не хотелось, и потому я охотно оделся и
вышел из палатки. Чуть светало. Ночной туман исчез, и только
на вершине горы Железняк держалось белое облачко. Прилив был в полном разгаре. Вода в море поднялась и затопила значительную часть берега. До восхода солнца было еще далеко, но звезды стали уже меркнуть.
На востоке, низко над горизонтом, была видна комета. Она имела длинный хвост.
Километрах в 10 от реки Соен тропа оставляет берег и через небольшой перевал, состоящий из роговообманкового андезита,
выходит к реке Витухэ — первому правому притоку Кусуна. Она течет в направлении с юго-запада
на северо-восток и по пути принимает в себя один только безымянный ключик. Окрестные горы покрыты березняком, порослью дуба и сибирской пихтой.
19 декабря наш отряд достиг реки Бягаму, текущей с юго-востока, по которой можно
выйти на реку Кусун. Эта река и по величине, и по обилию воды раза в два больше Мыге. Близ своего устья она около 20 м шириной и 1–1,5 м глубиной. По словам удэгейцев, вся долина Бягаму покрыта гарью; лес сохранился только около Бикина. Раньше Бягаму было одним из самых зверовых мест; особенно много было здесь лосей. Ныне это пустыня. После пожаров все звери ушли
на Арму и Кулумбе, притоки Имана.
За перевалом, следуя течению воды к
востоку, мы часа в 3,5 дня
вышли на реку Инза-Лазагоу — Долина серебряной скалы. Река эта будет самым большим и ближайшим к морю притоком Тютихе. В верховьях Инза-Лазагоу состоит тоже из 2 речек, именуемых также Сицой и Тунцой. Каждая из них, в свою очередь, слагается из нескольких мелких ручьев.
Не доходя 10 км до перевала, тропа делится
на две. Одна идет
на восток, другая поворачивает к югу. Если идти по первой, то можно
выйти на реку Динзахе, вторая приведет
на Вангоу (притоки Тадушу). Мы выбрали последнюю. Тропа эта пешеходная, много кружит и часто переходит с одного берега
на другой.
Закусив немного холодной кашицей, оставленной от вчерашнего ужина, мы тронулись в путь. Теперь проводник-китаец повернул круто
на восток. Сразу с бивака мы попали в область размытых гор, предшествовавших Сихотэ-Алиню. Это были невысокие холмы с пологими склонами. Множество ручьев текло в разные стороны, так что сразу трудно ориентироваться и указать то направление, куда стремилась
выйти вода.
Вера в русский народ принуждает нас думать, что Запад не в силах
выйти из кризиса без истины, хранящейся
на Востоке, в восточном православии, в восточной мистике, в восточном созерцании Божества.
Из-за мыса смерч
вышел тонкой струйкой, но скоро принял большие размеры, и по мере того, как он увеличивался, возрастала быстрота его вращения и поступательное движение
на северо-восток. Через несколько минут он принял поистине гигантские размеры и вдруг разделился
на два смерча, двигавшиеся в одном направлении к острову Сахалину.
Тогда я решил оставить ее и свернул
на юго-восток, чтобы целиной через лес
выйти прямо к реке.
Ночь была черная и дождливая. Ветер дул все время с северо-востока порывами, то усиливаясь, то ослабевая. Где-то в стороне скрипело дерево. Оно точно жаловалось
на непогоду, но никто не внимал его стонам. Все живое попряталось в норы, только мы одни блуждали по лесу, стараясь
выйти на реку Улике.
Тиунов вскочил, оглянулся и быстро пошёл к реке, расстёгиваясь
на ходу, бросился в воду, трижды шумно окунулся и, тотчас же
выйдя, начал молиться: нагой, позолоченный солнцем, стоял лицом
на восток, прижав руки к груди, не часто, истово осенял себя крестом, вздёргивал голову и сгибал спину, а
на плечах у него поблескивали капельки воды. Потом торопливо оделся, подошёл к землянке, поклонясь, поздравил всех с добрым утром и, опустившись
на песок, удовлетворённо сказал...
На другой же день можно было видеть, как тетка Анна и молоденькая сноха ее перемывали горшки и корчаги и как после этого обе стучали вальками
на берегу ручья. Глеб, который не без причины жаловался
на потерянное время — время подходило к осени и пора стояла, следовательно, рабочая, —
вышел к лодкам, когда
на бледнеющем
востоке не успели еще погаснуть звезды. За час до восхода он, Захар и Гришка были
на Оке.
Ах, зачем нас отдали в солдаты,
Посылают
на Дальний
Восток?
Неужели же мы в том виноваты,
Что
вышли ростом
на лишний вершок?
Пора! — Яснеет уж
восток,
Черкес проснулся, в путь готовый.
На пепелище огонек
Еще синел. Старик суровый
Его раздул, пшено сварил,
Сказал, где лучшая дорога,
И сам до ветхого порога
Радушно гостя проводил.
И странник медленно
выходит,
Печалью тайной угнетен;
О юной деве мыслит он…
И кто ж коня ему подводит?
А теперь нам
вышел срок,
Едем прямо
на восток,
Мимо острова Буяна,
В царство славного Салтана…»
Князь им вымолвил тогда:
«Добрый путь вам, господа,
По морю по Окияну
К славному царю Салтану...
Но жена не слышит, подавленная сном. Не дождавшись её ответа, Тихон Павлович встал, оделся и, сопровождаемый её храпом,
вышел из комнаты
на крыльцо, постоял
на нём с минуту и отправился в сад. Уже светало.
Восток бледнел, алая полоса зари лежала
на краю сизой тучи, неподвижно застывшей
на горизонте. Клёны и липы тихонько качали вершинами; роса падала невидимыми глазом каплями; где-то далеко трещал коростель, а за прудом в роще грустно посвистывал скворец. Свежо… И скворцу, должно быть, холодно…
Он же признает, что «причиной, остановившей прогресс цивилизации
на Востоке и ограничившей все движение жизни одним кругом, без возможности
выйти из него», — этой причиной явился «хронический деспотизм».
Карета въехала во двор и остановилась у подъезда. Мы
вышли из нее. Дождь уже прошел. Громовая туча, сверкая молниями и издавая сердитый ропот, спешила
на северо-восток, всё более и более открывая голубое, звездное небо. Казалось, тяжело вооруженная сила, произведя опустошения и взявши страшную дань, стремилась к новым победам… Отставшие тучки гнались за ней и спешили, словно боялись не догнать… Природа получала обратно свой мир…
По зорям
выходит он молиться
на восток и мерно кладет земные поклоны.
Он возвратился оттуда, так сказать, с другого конца, пройдя весь загробный круг (так, по египетским верованиям, ладья бога Ра погружается в царство мертвых
на западе и в течение ночи проходит его целиком,
выходя уже
на востоке).
Опасаясь пурги, мы решили итти домой. Наскоро напившись чаю с сухарями, мы сняли палатки и пошли в направлении
на юго-восток. Сперва мы попали в осыпи, где я больно ушиб ногу, потом залезли в ветроломную гарь, причем Чжан-Бао разорвал свои штаны, затем мы
вышли на зверовую тропу.
Но сестра его, Теофила Моравская, жившая с ним в Венеции и изучавшая
Восток, познакомившись со мной и узнав, что я имею много сведений о восточных государствах, упросила меня ехать с нею и братом ее до Константинополя, откуда мне было бы уже легко пробраться в Испагань к князю Гали, у которого я желала лично испросить согласие
на брак с князем Лимбургом и надеялась получить от него такое приданое, с которым могла бы прилично
выйти замуж за имперского владетельного князя.
— Карманный компас, никогда не расстаюсь. Мы идем правильно. Вот север. Усадьба лежит па юго-востоке.
Выйти нам надо
на северо-запад.
Притом туман заметно начинал белеть
на востоке, сырость становилась ощутительнее, и окружающие предметы постепенно
выходили из мрака.
В это время греки, — даже те, которые понадеялись было
на папу и подписали соединение вер, — поняли, что спасение их может
выйти только из самого православия, и так как из православных государств в то время, очевидно, возвышалось одно государство Московское, то
на Москву и обратились с надеждой очи всего
Востока.
Когда он в первый день, встав рано утром,
вышел на заре из балагана и увидал сначала темные купола, кресты Новодевичьего монастыря, увидал морозную росу
на пыльной траве, увидал холмы Воробьевых гор и извивающийся над рекою и скрывающийся в лиловой дали лесистый берег, когда ощутил прикосновение свежего воздуха и услыхал звуки летевших из Москвы через поле галок и когда потом вдруг брызнуло светом с
востока и торжественно выплыл край солнца из-за тучи, и купола, и кресты, и роса, и даль, и река, всё заиграло в радостном свете, — Пьер почувствовал новое, неиспытанное чувство радости и крепости жизни.